"Неспецифически низкое давление".

Вызов именно с таким поводом прилетел Варваре на навигатор, когда мы возвращались из 15-шки. На диване лежала женщина лет шестидесяти в явном сопоре (сопор - выключение сознания, характеризующееся сохранностью защитных реакций. В экстренной медицине для определения уровня сознания используется старая добрая 15-ти бальная шкала Глазго и международная шкала AVPU где А (alert) - активен (ясное сознание), V (verbal) - реагирует на голос (оглушение), P (pain) - реагирует на боль (тот самый сопор), U (unresponsive) - не реагирует (кома)). Голова была запрокинута назад. Дышала больная по типу гаспинга (от англ. gasp - ловить воздух ртом, задыхаться. Единичные, редкие, убывающие по силе вздохи. Возникает при глубокой, значительной по времени гипоксии). Безучастные глаза, буквально вываливались из орбит.
Над умирающей стоял бледный врач неотложки с тонометром.

- У нее давление 60/0.
Мы с коллегой присвистнули.
- Допустим. Но это не самая большая проблема. Она у тебя, так то, в сопоре и дышит через раз терминально. Хронические? - спросила я строго, имея в виду заболевания.
- Н-нет, н-не знаю то есть.
- Может онкология? - я накладывала электроды ЭКГ на серо-желтое тело. “Кого-то она мне напоминает. Не то чтобы внешне. Скорее по состоянию.”
- Н-нет вроде, не знаю.
- А что ты знаешь, доктор? Как зарплату получать? Ладно, это лирика.

На ЭКГ тахикардия. Вроде больше ничего. Сознание - сопор. Давления нет. Сатурация не определяется. Температуры нет. Анамнеза нет. Квартирка на первом этаже. Не то чтобы асоциальная, но не далека от этого. В жилище, помимо больной, находится дед. Как позже выяснилось, гражданский сожитель.
- Я ничего не знаю. Не спрашивайте меня. Могу только сказать, что она еще сутки назад хорошо себя чувствовала. Хотя в больнице была несколько раз.
- Выписки есть?
- Она мне ничего не говорит, не знаю. Все под ключ прячет в серванте.

Варя ловко поставила катетер в отвратительную вену. Для себя я запеленговала, что можно взять клиента за кисть и потянуть пальцы вниз, создавая впечатление, будто дама дает кавалеру поцеловать ручку. В таком положении прекрасно визуализируются и фиксируются вены кисти. Доступ есть. Пошла вода.
- Давно работаешь? - я окинула бледного дока взглядом и сменила гнев на милость. Чувак определенно был молод и неопытен.
- Д-два месяца.
- Ладно, без обид. Тогда будешь слушаться нас, ок? - Молодой человек радостно кивнул, приобретая цвет лица. Именно на него он только что променял оглушающую ответственность. Взявшись за края простыни в шесть рук, не забывая придерживать голову, мы стащили больную на пол. Низко на жесткой поверхности проще и правильнее проводить все экстренные мероприятия.
- Я затрублю? - Варя была сегодня первым номером. Но мне очень хотелось потренироваться в интубации.
- Давай. Готовься. Я пока сибазон с кетамином введу. Док, надо сходить в машину за дефом, кислородом и ремнабором.
- Деф-рем-кислород, деф-рем-кислород, - напевая себе под нос мантру в стиле “пить-надо-меньше, надо-меньше-пить” ( помните всеми любимый новогодний фильм “Ирония судьбы”?)

Юноша исчез. На улице стоял мороз и из широко открытой двери с лестничной клетки первого этажа веяло холодом. Парень задачу выполнил. Надели на больную маску, дали кислород. Преоксигенация, необходимая перед ларингоскопией. К тому времени Варя уже набрала сибазон и кетамин. Пока один за другим она медленно вводила препараты, мой взгляд зафиксировал лежащий на тумбочке паспорт. Под коркой обложки красовался СНИЛС.

- Слушай, а ты ЕМИАС смотрела? Там может есть какая-то информация?
- Она не идентифицировалась.
- Так вот же документы, давай попробуем.
- Сейчас, давай уже затрубим сначала, - я кивнула, категорически соглашаясь.
- Девочка у нас не хрупкая. Попробую девяткой, попытка не пытка, - “Господи, помоги.” Все получится, только ты очень большую трубу взяла. Здесь 8 максимум, а то и 7,5. - послышалось внутри. Но труба уже была не только освобождена от упаковки, но намазана катеджелем и укреплена вставленным стилетом-проводником. “Я попробую.” Голова, как мне показалось была в правильном нейтральном положении. Собрав ларингоскоп, взяла его в левую руку. Попросив дока подержать трубку, правой рукой открыла рот больной. Завела клинок, чувствуя приятное расслабление ее мускулатуры. Седация была достигнута. Кажется, это ключевой момент. Потянув ткани вверх я увидела голосовую щель и завела трубку. Варя подала амбушку и я подсоединила мешок с фильтром к коннектору.

- Послушай легкие, док, - я нажала на мешок и увидела как вздыхается брюшная полость. - блин, желудок. Давай 7,5.
- Может ларингеалку тогда, Юль? У нее шея короткая, ты ее не затрубишь.
- Я связки видела. Сейчас все получится. Давай пока еще кислорода дадим, - Варя пожала плечами и снова надела на больную маску. Пока я пыталась интубировать, ответственная по бригаде наладила мониторинг дефибриллятором. Кислород делал свое дело, удерживая сатурацию около 90 процентов.

Я расчехлила трубку диаметром 7,5 миллиметров и повторила все надлежащие мероприятия. “Господи, помоги.” Ввожу клинок, поднимаю вверх, вижу связки. “Господи, помоги.” Готово.
- Док, слухани, - я снова подсоединила мешок Амбу и нажала на него, делая искусственный вдох. Живот на месте, не поднимается. Зато есть экскурсия грудной клетки.
- Проводится и справа и слева.
- Слава Тебе, Господи, - сказала я вслух и раздула манжету, - точно?

Молодой коллега провел аускультацию еще раз и с уверенностью сказал, что точно. Можно фиксировать.
- Док, как тебя зовут, хоть?
- Антон.
- Чудесно. Мы Варя и Юля. Медитативный труд любишь?
- Я с вами уже на любой согласен.
- Это хорошо, тогда вставай на амбушку. Как сам дышишь, так и ей вдувай. Только не части.
- Хорошо.
- Пойду за медуматом (портативный аппарат ИВЛ. Простейший и надежнейший) схожу. Охота прогуляться.

Когда я вернулась с черным чемоданчиком в руках, в дверях встречала Варя.
- Блин, прикинь. У нее онкология. Левый главный бронх. Четвертая стадия. Вот откуда ноги растут. Твою мать, - Судя по обреченному тону, Варя наконец открыла труднодоступный ЕМИАС. Пытаться спасти терминального онкологического больного в основном бесполезное и даже не гуманное занятие. Разве что с целью тренировки. Тем не менее женщина была уже на трубе.
- Ну теперь куда уж деваться. Ввязались в бой - давай рубиться, - я посмотрела на монитор. Пульс 100, сатурация 90. Нажала измерение давления 100/60. В целом помирашка не спешила на аудиенцию к вышним. Я подсоединила контур к гофрированному переходнику и включила аппарат в режим Assist. При этом машина не дышала за больную, а помогала ей делать самостоятельные вдохи. Таким образом была организована не искусственная, а вспомогательная вентиляция легких, более актуальная для больного с сохраненным дыханием.
- Запросим как кому неясной этиологии. А там уже покаемся, что поздно про рак узнали, - предложила Варвара.
- Если довезем. Тут назревает еще одна проблема. Она весит не меньше 150-и килограмм. Странно, правда. Даже не похудела от онкологии.
- Да, об этом я не подумала. Надо вызывать МЧС.

На удивление экипаж приехал быстро. Пока ждали работал медумат, монитор, капались растворы. После того, как выяснился анамнез, усиленная врачом неотложки бригада поникла. Поняли, что КПД нашей работы низок. Но назад дороги не было. Тренируйтесь - прозвучало внутри. За все это время дед так и не вышел из соседней комнаты. Может не понимал серьезность ситуации, может ему было все равно. Пока я раздвигала тумбочки, галошницы, пакеты и прочие преграждающие путь элементы хлама, прибыл экипаж с Золоторожки. Молодые ребята, никого из них я не знала. Варя запросила место, дали 15-шку. Проложенный маршрут обещал не больше десяти минут пути до стационара. Выносили женщину на двух плащевых носилках. Одни могли не выдержать. На время транспортировки отключили медумат, дышала амбушкой. Эту обязанность взяла на себя лично. Погрузили на носилки. Поблагодарили МЧС. Хлопнула задняя дверь. Снова подсоединили медумат, мониторинг. Теперь зеленая кривая сердечного ритма обреченно представляла собой неровные галсы фибрилляции желудочков. Один из видов остановки кровообращения. Вот и клиническая смерть.

- Твою мать, - Варвара, будучи первым номером отнюдь не была в восторге от обстановки, - лучше бы мы ее вообще не трогали.
- Согласна, - сказала я переводя деф в ручной режим работы по предназначению, - но пока мы не знали анамнеза, у нас обеих не было сомнений в том что делать. Так ведь?

Первый заряд в 200 джоулей набран. Женщина была настолько крупной, что не касаться ее и металлических частей каталки представлялось задачей не из простых.
- Всем отойти от пациента, - громко произнесла я, одновременно отпрянув максимально назад, - Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй нас грешных, - прозвучало вслух. Разряд. Качаем.
- Кнопку нажала?
- Да. Адреналин есть. Перевожу медумат в режим ИВЛ.
- Раз, два, три…десять. Раз, два, три…двадцать.
Температура за бортом Ласточки (так с моей легкой руки уже давно называли наш старый мерседес) давила под тридцатник. Но внутри автомобиля кипела работа. К сожалению, тренировочная. Мы с Варей обе были миниатюрными и если сложить вместе наши веса, как раз примерно выходили килограммы больной.
- Оценка ритма. Всем отойти от пациента.
Увы, жизненный путь Пряничниковой Аллы Ивановны подходил к концу. Об этом свидетельствовала ровная тропинка ЭКГ. Душа вышла из тела на финишную прямую. Асистолия. Что ж, делать нечего, качаем дальше.
- Ты время отбила?
- Да, начало мероприятий в 13.45. Сейчас 13.55.
- Продолжаем утреннюю зарядку, - вздохнула я.
- Давай еще один адреналин.
- Готово. Тебя сменить?
- Давай, здесь надо через каждый цикл меняться, - когда больной в состоянии клинической смерти подключен к аппарату ИВЛ, как таковых циклов 30:2 не выделяется. ИВЛ и НМС выполняются одновременно и непрерывно. Только с паузой на оценку ритма.
- Всем отойти от пациента, - Варя приложила утюги в свободные от липучек монитора места. Зеленая линия по-прежнему была прямой. Мы одновременно вздохнули и продолжили компресси. В момент следующей оценки ритма, дверь мерседеса сдвинулась вправо и в проеме нарисовались реаниматологи.
- Ну и зачем вы это делайте? У нее рак 4-ой стадии.
Похоже с электронной картой проницательным коллегам повезло больше, чем нам.
- Мы об этом узнали, когда она уже была на трубе.
- Пфф, - женщина, видимо фельдшер, закатила глаза. На бригаде АиР (специализированная бригада анестезиологии и реанимации) привычней вершить судьбы, закрывая вызов результатом “10”.
- Ладно, давайте заканчивайте. Тридцать минут ведь есть? Бланк наш, но констатация в вашей машине.
Ясное дело. Смерть в машине - это косяк и геморрой. Нужен был паспорт умершей, за которым предстояло идти к деду.
- Ты пиши, я схожу.

Мелкие иголки морозного воздуха впились в разгоряченное лицо. Дверь подъезда была уже закрыта, но я помнила код. Квартира не запрета.
- Тук-тук, - я прошла в коридор и дала знать о себе голосом.
- Вы разве еще не уехали в больницу? - Мужчина вышел из кухни, закуривая сигарету.
- Нет, к сожалению. Алла Ивановна умерла. Мы проводили реанимацию, даже бригаду позвали на помощь специализированную. Но, к сожалению, час ее пришел. Простите, что не смогли вам помочь.
- Дела…- дед схватился за голову. Похоже, ему действительно было не понятно, что наши танцы с бубнами, организованные еще до перемещения его сожительницы в машину, были началом конца.
- У нее же онкология была?
- Она не рассказала, но я подозревал…
- Сейчас подъедет полиция, нам паспорт нужен. Дадите?
- А вы его разве не забрали?
- Забыли… не до того было.
- Сейчас, - дед прикупил новую сигарету и ушел за паспортом, - держите.
- Спасибо. Когда мы оформим все документы я принесу их вам.

Прибывшая полиция составила протокол и откланялась. Еще сорок минут ожидания и на пороге нашего дома на колесах появились труповозы. Позитивные философы с накаченными руками. Оформили оставшиеся бумаги. Бамс. Фельдшер, два водителя и пара прохожих стащили тело с носилок на носилки. Неприятный, деревянный звук. Те же мужчины, пыхтя загрузили корыто в автомобиль транспортировщиков. Взглядом я проводила Аллу Ивановну в последний путь. Серо-желтое тело. Усталую душу. Тогда я не знала что через каких-то два дня похожем путем, только успев доехать до больницы, уйдет Сашка, мой двоюродный брат. Обладатель идентичного диагноза. Именно его измученное, длительное десатурированное состояние (состояние при котором по ряду причин организм лишен кислорода в данном случае из-за рака левого главного бронха), напомнила мне женщина с “неспецифически низким давлением”.